”В нашем доме есть пожилая женщина-инвалид без ноги, — написала в редакцию жительница Палдиски. — У нее есть дочь-алкашка, которая за ней не ухаживает. Есть внук, который живет в Таллинне, приезжает раз в две недели, привозит продукты. Но этой женщине нужен круглосуточный уход! Она все время лежит, ходит под себя, вонь невыносимая, и никому нет дела до этой женщины…” Но после визита ”МК-Эстонии” дело сдвинулось с мертвой точки.

Пятиэтажный дом на шесть подъездов на улице Пакри. В этом доме есть социальная квартира. На площади 46 кв.м живут два разных человека. В одной комнате — Анна, которая тоже инвалид, и, как она сама говорит, ”уже 30 лет долгожитель, врачи удивляются, потому что с таким диагнозом, как у меня, долго не живут”. В другой — старушка без ноги.

”Какое-то время к ней ходили из соцотдела, приносили суп. Потом стали ходить все реже и реже, суп стали оставлять вообще возле квартиры. В итоге сейчас за ней ухаживаю, как могу, я. Ходит в туалет она, когда может, в ведро. Или на пеленку под себя. Памперсы она не признает. Я выливаю это ведро, меняю ей периодически пеленку, на которой она лежит, и готовлю еду из продуктов, которые привозит внук, — рассказывает Анна. — Но ситуация абсолютно ненормальная!”

Непростая жизнь

Когда-то у Валентины Григорьевой все было хорошо. Была собственная квартира, была дочь Ира, был маленький внук Саша. Но однажды жизнь свернула не туда.

”Бабушка — инвалид уже 25 лет, — рассказывает ее внук. — В какой-то момент мама запила, стали копиться долги за квартиру, к тому же тогда пришел срок ее приватизировать, не приватизировали. В итоге мы потеряли квартиру за долги…”

Когда их выселили, ему было лет 10–11. Бабушку, говорит Александр, отправили на полгода или чуть меньше в больницу, а они жили некоторое время у соседей. Потом бабушку выписали, и ей дали социальное жилье. Она взяла туда и внука Сашу.

”Потом туда пришла и мама со своим мужиком, стали снова пить, — рассказывает внук. — Какое-то время так и жили, но потом я как-то пришел, увидел, что бабушка сидит на кухне голодная, а они спят в комнате пьяные, мать я выгнал”.

Ноги бабушка лишилась лет 15 назад. Как объясняет Александр, у нее развилась гангрена, и ногу пришлось ампутировать.

”Она мне рассказывала, что поранила сильно палец, когда ходила с Сашей на пляж, но к врачу не пошла вовремя, потому что дочь пила, и Сашу не с кем было оставить. И в итоге инфекция развилась так сильно, что ногу пришлось отрезать”, — говорит соседка Анна.

В какой-то момент, вспоминает Александр, он стал уже совершеннолетним и начал устраивать свою собственную жизнь.

”Мама периодически приходила, я ее снова выгонял, она кричала под окнами, устраивала скандалы, соседи вызывали полицию, — рассказывает о творившемся кошмаре мужчина. — Я пытался снять квартиру, но в городе все знали, кто моя мама, и мне просто не сдавали жилье, потому что я ее сын. Но в итоге я уехал в Таллинн, а бабушка осталась жить в той квартире”.

То социальное жилье, которое было на улице Раэ, рассказывает Александр, находилось в отличном состоянии.

”Там была душевая кабинка, и бабушка прекрасно справлялась со всем сама, — говорит внук. — Она могла помыться, более того — сама мыла полы, стирала. Передвигалась она при помощи табуретки. И все было хорошо”.

В ужасных условиях

Проблемы начались в 2017 году, когда ее внезапно переселили в другую социальную квартиру, на улице Пакри.

”Меня не предупредили, просто поставили перед фактом, — рассказывает Александр. — Когда мне прислали фото этой квартиры, я был в шоке. Ее просто туда перевезли, не предупредив…”

Квартира на улице Пакри была без ремонта, к тому же у инвалида без ноги больше не было возможности помыться: ванна с высокими бортиками просто не позволяла ей самостоятельно это сделать.

”Я понимаю, из-за этого и пошел запах, — говорит Александр. — Я ее поначалу носил в ванну и мыл, но потом она стала отказываться. Говорила, что не хочет. Дошло до того, что мы с ней два месяца договариваемся, что в следующий раз будем мыться, но когда я приезжаю, она говорит, что то не хочет, то нога болит, то ночь не спала, то еще что-то. Я же не могу ее заставить…”

Плюс в этой комнате, где она живет, окно в режим проветривания не открывается. И форточек нет.

”Оно еще частично разбито, — описывает положение дел внук. — И это большое окно можно открыть только полностью. Поэтому даже не проветрить в ее комнате. И надо отметить, что специфический запах уже был, когда ее туда перевезли”.

Однако соседка говорит, что окно открывается и все с ним в порядке, Александр просто не хочет заниматься улучшением жилищных условий своей бабушки. Она на него чуть ли не молится, а он может пообещать и не приехать. И даже не предупредить.

Но, добавляет Александр, раньше запах был еще хуже, потому что бабушка курила.

”Сейчас мы ее от этого отучили, стало лучше, — добавляет Александр. — А тогда в комнату было вообще не зайти”.

Он пытался улучшить условия ее жизни и купил ей специальный туалет для инвалидов.

”Но он так и простоял полгода, бабушка им просто не пользовалась, — рассказывает внук. — Она по-прежнему ходила в ведро. В итоге я его так и отдал в Красный Крест”.

И получается, что из-за невозможности помыться самостоятельно и проветрить комнату и появился, как объясняет Александр, этот запах.

”Я понимаю, соседям это не нравится, — говорит он. — Но это запах инвалида. Тут ничего такого, словно она гниет в собственных экскрементах, нет. Она ходит в ведро, ведро соседка каждый день выливает. Это просто запах пожилого человека, я рядом с ней 20 лет прожил. Я понимаю, что людям это не нравится, но пока не представляю, что можно сделать…”

Безвыходная ситуация

Надо сказать, что слово ”запах” не передает на самом деле то, что чувствует всяк туда входящий. Еще в подъезде ощущается специфическое амбре. Когда заходишь в квартиру, вонь усиливается, и становится трудно дышать. А если открыть дверь в комнату, где сидит пожилая женщина, через две секунды возникает рвотный рефлекс.

Чтобы сделать фото, фотографу приходилось задерживать дыхание и периодически выбегать из подъезда на свежий воздух, чтобы отдышаться. А пожилая женщина и ее соседка в этом живут уже третий год.

”У тех, кто наверху, над ее комнатой — детская, — говорит Анна. — И то, что приходится испытывать людям вокруг, невыносимо”.

Она отмечает, что тоже не понимает, почему инвалида без ноги переселили туда, где даже нет возможности самостоятельно помыться.

”И город перед выборами обещал сделать тут ремонт, — добавляет Анна. — В том числе, и в ванной. Ходили, считали, делали калькуляцию. Выборы прошли — нам сказали, что на ремонт денег нет”.

”Мне тоже говорили в соцотделе, что на ремонт денег нет, — отмечает Александр. — И я не понимаю, почему они перевезли бабушку в эту квартиру? И за этот бомжатник нужно платить каждый месяц по 50–60 евро летом и намного больше зимой. То есть за одну комнату в ужасном состоянии — как за целую 1-комнатную квартиру!”

Плюс, отмечает внук, психологическое состояние пожилой женщины после переезда резко ухудшилось: ”Раньше она всем интересовалась, смотрела в окно, дом стоял на главной улице в городе, были видны все гуляния. Сейчас в окно виден только лес…”

Он пытался ее куда-то свозить, что-то показать, приглашал в гости, чтобы она посмотрела, как он обустроился в Таллинне.

”Она ничего не хочет, — констатирует он. — К себе я ее взять тоже не могу: живу в 1-комнатной квартире, и не один, и условия просто не позволяют”.

Поэтому, отмечает внук, он просто уже не знает, что еще он может сделать, чтобы облегчить бабушке жизнь.

”Рулатор купить? Так она со стулом ходит, — говорит он. — Другое дело, что сейчас, после переезда, у нее вообще пропал интерес к жизни, это, видимо, был такой стресс для нее, что она замкнулась и больше ничего не хочет. Сидит и смотрит в одну точку…”

Свет в конце

После визита в Палдиски ”МК-Эстония” отправила запрос в управу, чтобы в соцотделе прокомментировали, почему инвалида без ноги переселили из хорошей отремонтированной квартиры, где он прожил много лет, в другую, без ремонта и возможности помыться? И почему все обещания сделать ремонт так и остались обещаниями? И какой они вообще видят выход из этой ситуации, потому что нельзя пожилому человеку жить в такой антисанитарии.

Однако в соцотделе ответили, что не могут ничего прокомментировать, так как у них нет согласия пожилой женщины и ее родственников.

”Они мне показали ваше письмо, — говорит Александр. — Я приезжал, и они сказали, что нужно отправить ее на проверку здоровья в хоспис. И если я согласен, то надо перевести ее в дом престарелых. Я буду платить за него с ее пенсии, а остаток будут покрывать они”.

Он добавляет, что это — наилучший выход, потому что там ей будет обеспечен круглосуточный уход и присмотр. А сам он работает и приезжать каждый день к ней не может.

”Мне не сложно приезжать и помогать ей, но я чисто физически не могу это делать каждый день, — подчеркивает он. — На маму тоже надежды нет: она живет по-прежнему, где-то существует, но на этом все и заканчивается. Мне говорили, что она обитает в ночлежке, и в ее жизни ничего не изменилось. И если бы я знал раньше, что соцотдел будет компенсировать недостающую часть за дом по уходу, я бы давно ее туда определил. Но мне никто тогда этого не говорил. А сам я платить 800–900 евро каждый месяц просто не смогу”.

Внук добавляет, что хорошую роль сыграло и то обстоятельство, что после реформы самоуправлений в их соцотдел пришли новые люди, которые действительно стали работать. И дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки.

В хоспис в Кейла пожилую женщину обещали отправить 23 июля — в день ее рождения, когда ей исполнилось 88 лет.

Перед сдачей материала в печать соседка подтвердила ”МК-Эстонии”, что Валентину увезли. Внук при этом не присутствовал.

Поделиться
Комментарии